Вернуться к списку публикаций
увеличить/уменьшить шрифт
Все права на данную статью принадлежат автору. Любое воспроизведение, перепечатка, копирование, ввод в компьютерную память или иные подобные системы распространения и иные действия в отношении данной статьи полностью или частично производятся только с разрешения автора, за исключением случаев цитирования в объёме, оправданном целью цитирования, или иных способов использования, допускаемых применимым законодательством. Любое разрешённое использование допускается с обязательным указанием названия статьи, её автора и адреса статьи в Интернете. Запросы на приобретение или частичное воспроизведение данной статьи присылайте на адрес электронной почты: .
часть первая

Владимир Мартыненко, доктор политических наук, профессор

Видимость законности как худшая форма беззакония

или трагикомедия под названием «Приватизации государственной собственности в 1993–2003 гг.»

Журнал «НАУКА. КУЛЬТУРА. ОБЩЕСТВО.», № 6, 2006,  стр. 46–60

Часть  

 первая 

 вторая 
«Все зло у нас от глупых форм избытка…»
А.К. Толстой «Сон Попова»
 1 
О

бсуждение в Российской академии наук доклада Счетной палаты РФ, анализирующего процессы и итоги приватизации государственной собственности в 1993-2003 гг.: «Приватизация, которую мы потеряли», стало симптоматичным событием. Необходимость указанного обсуждения свидетельствует об актуальности не только политических, но и теоретических проблем, связанных с вопросами приватизации и частной собственности, условиями функционирования нашего общества и перспективами его развития.

Сам доклад (аналитическая записка) затрагивает не только вопросы соответствия приватизационных процессов действующему законодательству, но и проблемы государственного устройства, эффективного функционирования государственных институтов, реализации на практике принципа разделения властей.

Главная нерешенная проблема, о которой свидетельствует обсуждаемый доклад, — это проблема обеспечения ответственности государства и реализации на практике принципа разделения властей. Если мы не решим эту проблему, исключительно велика вероятность того, что даже исправление выявленных Счетной палатой нарушений в процессе приватизации может привести к не менее негативным социально-экономическим последствиям, чем те, которые повлекли за собой сами нарушения. Жить, вряд ли, станет лучше, возможно, — умирать будет веселее…

Один из выводов доклада заключается в том, что заявленные цели приватизации (появление «эффективного» собственника, социально-ориентированной рыночной экономики, обеспечение «социальной справедливости» и др.) не были реализованы в рамках практических шагов органов государственной власти, наделенных соответствующими полномочиями для осуществления приватизации государственной собственности. Ответ на вопрос, почему это произошло, почему заявленные цели приватизации не были реализованы, необходимо начать с анализа самих целей приватизации, их соответствия задачам социально-экономического развития России (в контексте глобализационных процессов в современном мире).  Важно оценить, являлся ли факт нереализованности заявленных целей приватизации исключительно результатом неправильных практических действий власти, допущенных злоупотреблений и нарушений законодательства (а также — отсутствия проработанных социальных механизмов приватизации) или же вообще поставленные цели не могли быть достигнуты даже теоретически?

Оправдание властью допущенных ошибок и злоупотреблений ссылками на то, что в таких масштабах приватизация проводилась впервые в истории, и в сложившихся условиях не было времени на серьезные раздумья, не могут считаться приемлемыми для социума. Если не было времени на раздумье — зачем делали вид, якобы глубоко понимают рыночные отношения и принципы организации экономической деятельности, зачем обосновывали благотворное воздействие приватизации для всех слоев российского общества? И с виртуозностью факира молниеносно приступили к разделу наиболее прибыльных кусков госсобственности, да так, что до сих пор концов найти не могут. Или не хотят?… Процесс социальной реконструкции не предназначен для обучения на ошибках. В социальном конструировании ошибка — это всегда тяжелейшее преступление, 2  а не алиби. К сожалению, мораль анализируемой нами трагикомедии под названием «Приватизация государственной собственности в 1993-2003 гг.» свидетельствует о том, что социальные ошибки при социальных экспериментах являются для различных политических институтов российского государства чем-то вроде переходящего знамени.

Начнем с того, что в качестве одной из главных стратегических целей приватизации было объявлено появление «эффективного собственника». Однако определение «эффективный» в данном случае является некорректным, поскольку и само понятие «эффективный» представляется относительным, и его применение больше подходит к оценке деятельности конкретных предприятий (экономических субъектов), а также к общей оценке функционирования экономики, а не к определению собственника как такового. Ставить в качестве цели — появление «эффективного собственника» — это все равно, что говорить о задаче создания «эффективного человека». Но такая постановка вопроса просто абсурдна. Некорректно поставленная социальная задача, предполагающая значительную долю неопределенности цели, всегда была и будет являться базой для различного рода злоупотреблений при ее решении.

Корректный подход при определении цели приватизации мог заключаться в постановке задачи формирования «ответственных собственников», отвечающих за принимаемые ими решения собственным капиталом и не обладающих негативными функциями «временщиков» по отношению к контролируемым предприятиям и организациям. Именно от наличия ответственных собственников и зависит во многом эффективность функционирования экономики. Но могла ли быть цель появления ответственных собственников крупных государственных предприятий достигнута в условиях, когда ни у кого из бывших советских граждан, включая лиц, составлявших номенклатурное сословие, не было достаточных сбережений, т.е. первоначального капитала, которым они готовы были бы отвечать, приобретая права на бывшую государственную собственность? Вопрос, как мне представляется, является риторическим.

В этой связи хотелось бы также отметить необходимость отказа от одностороннего вульгарного подхода к оценке приватизации и частной собственности как синонимов получения или наличия определенных общественных благ. Положительное значение частной собственности с точки зрения социально-экономического развития коррелирует с уровнем ответственности собственника за принимаемые им решения, связанные с ее управлением и использованием. Наличие указанной ответственности должно быть неотъемлемой составной частью экономической свободы индивида как собственника. В этой связи решающим элементом рыночной экономики является не просто наличие частной собственности на средства производства, а принцип конкуренции, базирующийся на соблюдении совокупности фундаментальных условий и процедур контроля, препятствующих ее перерождению в систему монополистического хозяйствования и ценообразования. При этом немаловажное значение имеют вопросы развития кредитных отношений в обществе, без наличия которых невозможно никакое социально-экономическое продвижение вперед. В качестве особой формы кредитных отношений следует рассматривать и систему государственного социального страхования, оказания действенной помощи тем участникам рынка, которые на время проиграли в конкурентной борьбе, но способны произвести необходимую перегруппировку сил для ее продолжения. Естественно, социальное страхование необходимо и для помощи тем членам общества, кто находится в ситуации, при которой еще или уже оказываются не в состоянии сам о себе позаботиться. 3 

Не следует также забывать, что эффективное функционирование частной собственности предполагает обеспечение наиболее полной реализации собственности человека на собственную рабочую силу, своих физических и умственных способностей (с учетом полученного образования и профессиональной подготовки) в рамках непрекращающегося процесса разделения труда между членами общества. Важно осознать, что любая форма частной или коллективной собственности всегда являлась и является производной от собственности человека на свою рабочую силу (физические, умственные, организаторские способности и т.д.), что социально-экономическое развитие в конечном счете определяется все более полным раскрытием индивидуальных способностей и возможностей человека в процессе разделения труда.

Вместе с тем, нужно учитывать, что даже при полном правовом признании частной собственности государство вполне может девальвировать ее значение путем соответствующего налогообложения, уничтожая при этом всякую заинтересованность в проявлении индивидуальной инициативы, в предпринимательстве, т.е. сводя на нет все потенциальные преимущества, которые связаны с функционированием такого института идентификации гражданского общества как частная собственность. При этом будет воспроизводиться в возрастающих масштабах преступность, поскольку люди начинают думать лишь о том, как избежать конфискационного вмешательства государства в их жизнь. Неизбежным результатом такой политики являются рост и расцвет коррупции.

Многие проблемы вытекают из сохраняющегося в нашем обществе отношения к частной собственности исключительно как источнику получения бесплатных (даровых) социальных благ в виде прибыли, которую в том числе с учетом особенностей нашего марксистского воспитания, мы понимаем как присвоение капиталистом (собственником средств производства) прибавочного труда рабочих в результате их эксплуатации. Однако получение прибыли не равнозначно наличию эксплуатации. Прибыль — это и особая форма амортизации сбережений собственника, вложенных в развитие производства, которая непосредственно связана и с платой за риск (обусловленный возможной потерей указанных сбережений), и с вознаграждением за правильную (эффективную) организацию бизнеса (производства товаров и услуг). 4  Прибыль только тогда обусловлена эксплуатацией чужого труда, когда результатом ее получения является наличие монополии на производство товаров и услуг, основанное на насилии (как правило, с использованием государственной власти) и насильственном ограничении (устранении) конкуренции. Причем в рамках монополистической системы хозяйствования не только прибыль, но заработная плата рабочих и служащих, занятых на предприятиях-монополистах, может быть результатом эксплуатации всех остальных членов общества, показателем принудительного перераспределения доходов в обществе. Поэтому задачу повышения эффективности экономики, во-первых, следовало бы увязывать не просто с появлением частной собственности и частных собственников как таковых, а с устранением основ монополистической системы и практики хозяйствования, чего в действительности не было осуществлено. 5  Во-вторых, оценивать степень реализации данной задачи следует не просто на основе показателей объемов производства, в том числе уровня ВВП, но и с учетом индикаторов наиболее рационального использования человеческого потенциала российского общества в целом, что также было забыто.

К сожалению, при проведении приватизации, вопреки логике обеспечения эффективного хозяйствования, именно естественные монополии при поддержке правительства стали одними из первых акционироваться, и их деятельность была подчинена целям извлечения максимальной прибыли, что фактически означает форму насильственного перераспределения доходов и нарушение прав большинства собственников. Более того, были созданы условия для осуществления коммерческой деятельности крупных государственных структур, таких, например, как Банк России, 6  а также сформировались так называемые «подведомственные» квази-монополии, тесно связанные с органами и представителями государственной власти. Эти процессы в ряде случаев выразились в монополистическом «беспределе», наличие которого представляет угрозу для самого государства, для сохранения его единства. Единый национальный рынок, который отражал бы высокий уровень взаимосвязи и взаимозависимости российского общества, фактически не был сформирован. При этом появилось множество локальных рынков с разнообразными проявлениями регионального монополизма. По сути дела, такой подход дискредитирует понятие и сущность рынка, частной собственности и рыночных условий социально-экономического развития. В результате страна реально оказалась на грани глубокого социально-политического кризиса. Причем основным виновником подобного положения дел, как это ни печально звучит, является государство. Государство — в лице различных государственных структур и образований, представители которых в условиях предоставленного им легитимного права на насилие и снижение общего уровня и чувства ответственности проводят, преследуя собственные коммерческие цели и удовлетворяя политические амбиции, политику, которая не отвечает интересам социально-экономического развития страны.

При этом забывается, что основным качественным показателем экономического развития являются не уровень добычи нефти, не объемы производства машин и оборудования, не мировая цена барреля «черного золота», заложенная в бюджет страны, и даже не темпы удвоения валового внутреннего продукта (ВВП). Этим показателем является совершенствование способностей и расширение возможностей человека как социальной личности, уровень разделения труда в обществе, наличие у максимального числа собственников своей рабочей силы возможности проявить свою индивидуальность, что и характеризует свободу экономической деятельности. 7 

При выборе методов и характеристике целей приватизации государственной собственности в качестве идеологического прикрытия применялось понятие «социальная справедливость». Причем указанное понятие для обоснования «ваучерной приватизации» использовалось в качестве синонима уравниловки, каким оно на самом деле не является. Более того, обеспечить «социальную справедливость» с помощью раздачи ваучеров было просто невозможно. Если даже считать, что все или подавляющее большинство советских граждан эксплуатировались государством, которое за счет снижения их уровня жизни развивало тяжелую промышленность и военное производство, то социально справедливым было бы наделение особыми правами на приватизируемую государственную собственность, прежде всего, пенсионеров и лиц пенсионного возраста. Но, во-первых, само понятие эксплуатации государством своих граждан в действительности означает эксплуатацию с помощью государственного насилия одних граждан и социальных групп советского общества другими (в том числе посредством фактической уравниловки в системе оплаты труда), что выразилось, в частности, в появлении грубых диспропорций в развитии различных секторов экономики. Устранение указанных диспропорций само по себе предполагало, что для многих российских граждан и социальных групп реформы неизбежно должны были оказаться, по крайне мере на первом этапе, достаточно болезненными. В этой связи ответственный и «социально справедливый» подход государства должен был заключаться не в подушном распределении приватизационных чеков, качество которых в зависимости от места проживания и работы граждан неизбежно должно было существенно отличаться, а в создании необходимых условий для минимизации указанных болезненных последствий. Одним из таких условий могло стать формирование полноценных кредитных отношений в обществе. Но этой проблеме государство практически не уделяло внимания ни на начальном, ни на последующих этапах приватизации государственной собственности. Во-вторых, для реализации заявленной цели обеспечения социальной справедливости (хотя бы в теории) для основной массы российских граждан (и, прежде всего, пенсионеров и лиц пенсионного возраста) само по себе получение права собственности на какую-то часть бывшей государственной собственности не являлось необходимым условием. Ведь владение любой собственностью (а тем более собственностью на средства производства) предполагает ответственность и риск ее потери, не говоря уже об обязательном уровне экономической грамотности и подготовки, организаторских и иных способностях. Перековать мечи на орала, 8  как показала широко разрекламированная в свое время в СССР конверсия, проще сказать, чем сделать. Но еще труднее найти желающих или хотя бы умеющих пахать (и в прямом, и в переносном смысле). В гораздо большей степени указанной цели социальной справедливости отвечала бы возможность получения пенсионерами денежных средств за счет приватизации.

Вместе с тем идея выпуска ваучеров в принципе не годилась для реализации цели обеспечения социальной справедливости. В лучшем случае, для этого мог быть использован механизм формирования равноценных инвестиционных фондов, между которыми в равной пропорции были бы распределены акции всех приватизируемых государственных предприятий. Последние, в свою очередь, распределяли бы среди населения равнозначные (хотя бы, на первое время) инвестиционные сертификаты, дающие право на получение прибыли инвестиционного фонда, формируемой за счет возможной прибыли приватизированных (акционированных) компаний. Теоретически, исходя из задачи обеспечения социальной справедливости, на этих условиях должны были приватизироваться все предприятия, деятельность которых объективно могла приносить прибыль даже без дополнительных инвестиционных вложений. Однако и при этом варианте оставался нерешенным вопрос об обеспечении демонополизации экономики, а также формирования действенного контроля и управления деятельностью приватизированных (точнее социализированных с помощью акционирования) бывших государственных предприятий, что является необходимым условием для их эффективного (с точки зрения социально-экономического развития общества) функционирования. Реальным правом собственности на указанные компании, как это всегда бывает в случае распыления акционерного капитала, обладало бы руководство данных компаний, которое, как правило, действует в собственных интересах, а не в интересах акционеров. В таких условиях рассчитывать на получение акционерами прибыли (учитывая к тому же контрпродуктивное налоговое законодательство) было бы наивно. Более того, далеко не вся, а, вернее, лишь относительно небольшая часть бывшей государственной собственности даже чисто гипотетически могла принести прибыль. Основной объем приватизируемой собственности приходился на предприятия, которые нуждались в существенном реформировании и реорганизации, или требовали исключительно крупных вложений денежных средств для их перепрофилирования. Иными словами, для потенциальных собственников, по крайней мере, на первом этапе, указанные предприятия могли принести только убытки. Если бы все объекты бывшей государственной собственности являлись исключительно прибыльными, могли без каких-либо дополнительных затрат приносить доход только за счет смены собственника или изменения механизма управления, то никаких реформ проводить и не потребовалось бы.

В этой связи решение вопроса о социальной справедливости могло и должно было рассматриваться только в контексте повышения государственной ответственности за социальное обеспечение и социальное страхование пенсионеров, других наименее социально защищенных российских граждан (включая рабочих и служащих, занятых на предприятиях и отраслях, нуждавшихся в глубоком перепрофилировании), т.е. нужно было определяться с перераспределением вырученных от приватизации денежных средств на адресную поддержку указанных социальных групп. Но откуда могли взяться эти денежные средства, если реальных денежных сбережений у основной массы населения практически не было, а те небольшие сбережения, которые существовали, должны были бы быть существенно скорректированы с учетом инфляции. Ведь и до либерализации цен инфляция существовала в скрытой форме — в виде дефицита практически всех товаров и услуг. Она неизбежно должна была перейти в открытую форму (в виде роста цен) даже при ответственном подходе властей к регулированию объемов денежной массы при начале реформ. 9  К сожалению, проблема с инфляцией в стране существенно обострилась, поскольку ответственного подхода к ее решению у правительства и Банка России и не намечалось. Подчеркнем, что все негативные явления в денежной сфере, такие, как инфляция, отражают искаженную монополистической безответственностью и вульгарным насилием социально-экономическую и политическую организацию общества. Его характерными чертами являются: этатистское закабаление, грубое нарушение принципов равноправного обмена между людьми результатами своей деятельности, возможность получения и сохранения доходов социальными группами, деятельность которых не отвечает потребностям развития общества.

Тот факт, что у российских граждан не было реальных сбережений, которые могли бы быть инвестированы ими на приобретение объектов государственной собственности, ставит под вопрос как правомерность «денежной приватизации», так и саму ее цель — пополнение государственного бюджета, не говоря уже об обеспечении «социальной справедливости». Вообще, заявленные цели приватизации фактически противоречили друг другу и не могли быть одновременно достигнуты даже чисто теоретически. Если учитывать объективную социально-экономическую ситуацию в стране, то для повышения эффективности экономики и создания хотя бы в перспективе предпосылок для формирования общества «социальной справедливости» необходим был выбор такого механизма приватизации, который на первом этапе ее проведения подразумевал бы передачу потенциально прибыльных объектов государственной собственности в аренду, включая заключение конкретных кредитных договоров с будущими собственниками. Необходимо было и формирование предпосылок для развития кредитных отношений и расширения банковского сектора, который включал бы различные по размеру и формам собственности коммерческие банки. Причем в расширении банковского сектора особенно нуждались регионы, которые в наибольшей степени должны были пострадать в результате проводимых реформ и в которых одним из условий выхода из затруднительного экономического положения являлось бы развитие малого и среднего бизнеса. Как показывает опыт развитых стран, для целей развития малого и среднего бизнеса в большей степени подходят не крупные, а малые и средние банки, но при должном уровне регулирования и поддержки их деятельности со стороны Центрального Банка. Для этого принципиально иным должен был стать и механизм денежной эмиссии Банка России, в основе которого лежало бы обеспечение развития кредитных отношений между коммерческими банками и представителями реального сектора при одновременно повышении ответственности собственников и руководителей коммерческих банков за принимаемые ими решения. 10  Однако банковская реформа и развитие банковского сектора практически сразу стали определяться не социально-экономическими потребностями общества, а политическими целями властных структур, в том числе вопросами приватизации государственной собственности в интересах приближенных к ним социальных групп, в последующем получивших название «олигархические».

В этой связи отметим, что авторы доклада упустили из виду один из основных аспектов приватизации, связанный с приватизацией бывших государственных банков и формированием банковского сектора экономики, а также с деятельностью Банка России и использованием банковской системы правительственными чиновниками. Между тем, без оценки деятельности и состояния банковской системы, методов регулирования коммерческих банков, определяющих принципы организации и масштабы кредитных отношений в обществе, в полной мере оценить правомерность, законность и целесообразность приватизации государственной собственности в России просто невозможно. Подчеркнем, что именно в результате активно задействованного правительством в процессе приватизации государственной собственности Банка России, а также ряда тесно связанных с государственными чиновниками коммерческих банков, была осуществлена попытка создать видимость законности «денежной» приватизации. Причем эта попытка, которая, помимо того, что сама по себе имела крайне негативные социальные последствия (поскольку видимость соблюдения законов при их фактическом неисполнении самим государством расширяет социально-экономическую базу коррупции и криминалитета), оказала значительно большее разрушительное воздействие на состояние и развитие российской экономики, чем это до сих пор принято считать.




1 Толстой А.К. Собрание сочинений в 5 томах. Т. I. Стихотворения. Баллады. Былины. М., 2001. С.284.
вернуться
2 Высказыванием — «Это хуже, чем преступление, — это ошибка», — прокомментировал французский юрист Антуан Буле де ла Мерт (1761-1840) расстрел герцога Энгиенского по приказу Наполеона I. Этот приказ Наполеона вошел в историю как пример презрения к международному праву. Этим расстрелом в то время была потрясена Европа. Наполеон арестовал на территории соседнего государства (герцогства Баденского) беглого герцога, получавшего английскую пенсию, но ложно обвиненного в заговоре против императора. Невиновного в предъявленном преступлении 27-летнего герцога расстреляли в назидание другим на родной для него территории Франции. Кстати, Наполеон, даже двадцать лет спустя после этого события, находясь в заключении на острове Святой Елены, не признал своей вины в гибели герцога. По свидетельствам очевидцев, он с прежним упорством и раздраженностью в частных беседах отстаивал свои эксклюзивные права на эту «ошибку», как будто он находился в кругу своих приближенных в самый разгар ее совершения.
вернуться
3 Смысл социального страхования заключается в создании для общества в целом и для отдельных его членов большей защищенности как необходимого условия для развития социума. Обладая большей безопасностью на случай непредвиденных или негативных для них социальных и иных изменений, члены общества имеют более оптимистичное мировоззрение, большую веру в собственные силы и способность держаться на плаву. Как свидетельствует исторический и жизненный опыт, уверенность в себе — лучшая моральная атмосфера для социально-экономического развития, чем неуверенность, надежда — лучший стимул, чем страх. Страх и отчаяние, конечно, могут побуждать людей к сверхусилиям, но положительный эффект от этих усилий, если и будет, то только временным и скоропреходящим, а негативные последствия могут оказаться долговременными. Говоря словами А.К. Толстого: «как люди в страхе гадки — / Начнут как бог, а кончат как свинья» (см.: Толстой А.К. Собрание сочинений. В 5 т. М., 2001. Т. I. Стихотворения. Баллады. Былины. С.294). Страх и отчаяние культивируют подсознательную веру в неотвратимость зла и формируют рабскую психологию в обществе, которое от этого становится не более устойчивым, а более хрупким, подверженным угрозе глубокого раскола. Для стабильного поступательного развития больше подходит культивирование такого сочетания индивидуальной ответственности, энергии и социальной поддержки, которое не позволяет одним членам общества злоупотреблять своими преимуществами (включая и преимущества в конкурентной борьбе), а другим — злоупотреблять различными формами поддержки со стороны социальных институтов, включая и государство. Точка зрения, согласно которой опора на внешнюю помощь всегда деструктивна для независимости индивида (поскольку один человек ставится в зависимость от милости другого, что ведет к уменьшению ценности самостоятельных усилий, что такая зависимость является компенсацией за неудачу, которая легко превращается в поощрение безответственности), не учитывает один из важных социальных аспектов. Дело в том, что если указанная помощь рассматривается как объект права, основанного на обязательном социальном страховании, то оно в равной мере принадлежит и победителю и проигравшему в конкурентной борьбе, удачливому и неудачнику. Ее следует рассматривать не как гандикап, приносящий победу кому-то одному, а как равное для всех сокращение дистанции в жизненном соревновании, условие сохранения конкуренции и предотвращения монополизации, что идет на пользу всему обществу. Конечно, существует опасность, что характер и размеры данной помощи могут превратиться в форму обеспечения социальной безответственности одних членов общества, паразитирующих за счет других. Однако подобная опасность существует в отношении любых прав и свобод, злоупотребление которыми приводят к их трансформации в различные привилегии и монополии. Но бороться с указанными злоупотреблениями путем ликвидации самих прав и свобод членов общества невозможно. Такая борьба может привести лишь к злоупотреблению правом, в результате чего возникает тоталитарное полицейское государство. Необходимо только не допустить того, чтобы социальная политика государства была сведена исключительно к политике перераспределения материальных благ. Ведь при реализации такой политики возникает мощная бюрократическая организация (социальная бюрократия), начинающая значительную часть средств, собираемых с налогоплательщиков на социальные нужды, направлять на поддержание собственного экономического благополучия.
вернуться
4 В этой связи необходимо учитывать, что прибыль, а в целом ряде случаев и все доходы государственных предприятий необходимо рассматривать как форму дополнительного налогообложения граждан. Ведь все объекты государственной собственности были созданы, а персонал государственных предприятий был нанят за счет средств налогоплательщиков, которые тем самым уже заплатили за предоставляемыми этими предприятиями товары и услуги. В данном случае нет принципиальной разницы между государственными чиновниками, деятельность которых оплачивается за счет налогоплательщиков, и рабочими и служащими государственных предприятий. Не отличаются они также и от учителей школ, а также других представителей социальной сферы, содержащихся за счет бюджета, от которых не требуется ни только получение прибыли, но и взимание ими платы за свои услуги (с родителей учеников, больных и т.д.) рассматривается как нарушение закона, как форма взятки. Почему по отношению к государственным предприятиям, прежде всего тем, которые выступают в роли «естественных» монополий, производящих однородные по своим качественным характеристикам товары и услуги (например, электроэнергию) должен применяться другой подход? Другое дело, что в подавляющем большинстве случаев такая форма организации производства товаров и услуг (когда государство создает предприятия и организации по их производству за счет средств налогоплательщиков) является крайне неэффективной с экономической точки зрения. При этом она всегда предполагает принудительное перераспределение доходов между членами общества: размеры произведенной налогоплательщиками предварительной оплаты (за счет налогов) любых создаваемых с помощью предприятий и организаций, принадлежащих государству, товаров и услуг не будут соответствовать объемам потребления ими указанных товаров и услуг (одни налогоплательщики будут оплачивать потребление других). Не говоря уже о соответствии качества произведенных на государственных предприятиях товаров и услуг предпочтениям потребителей и формировании самых опасных форм градообразующих монополий. Причем за неудовлетворительную организацию государством процесса производства и распределения товаров и услуг, создание бесполезных промышленных объектов т.п. расплачиваться будут все те же налогоплательщики. За примером далеко ходить не надо и не будем: в северной части парка Горького на берегу Москвы-реки находятся останки Советской космической программы многоразовых полетов, а именно макет красавца советского многоразового транспортного космическою корабля (space shuttle) с гордым именем «Буран» [http://www.rtube.ru/blog/2006-11-08-54]. К моменту закрытия программы (начало 1990-х гг.) было построено или велось строительство пяти летных экземпляров корабля «Буран». Изделие 1.01 (Shuttle Buran), корабль, совершивший космический полет в автоматическом режиме, находился в рухнувшем монтажно-испытательном корпусе на 112-й площадке космодрома, которая в настоящее время является собственностью Казахстана. Изделие 1.02 (Shuttle Ptichka) должно было совершить второй полет в автоматическом режиме со стыковкой с пилотируемой станцией «Мир». В настоящее время также находится на космодроме Байконур и является собственностью Казахстана. Изделие 2.01 — степень готовности корабля на момент прекращения работ составляла 30-50% — до 2004 г. находилось в цехах Тушинского машиностроительного завода, в октябре 2004 г. перевезено на причал Химкинского водохранилища для временного хранения. Изделие 2.02 — корабль был готов на 10-15% — разобрано на стапелях Тушинского машиностроительного завода. Изделие 2.03 — задел уничтожен в цехах Тушинского машиностроительного завода. Кроме этого, были сооружены несколько макетов корабля, предназначенные для проведения с ними различных испытаний. Именно эти макеты сейчас и путешествуют по миру, а один «приземлился» в Москве в парке им. Горького. Отметим, что мы привели пример, относящийся к военно-ориентированной отрасли экономики, которая в наибольшей степени объективно предполагает наличие высокого уровня государственного вмешательства и регулирования. В так называемой легкой промышленности и сельском хозяйстве примеров и «памятников» безответственного участия государства и расходования средств налогоплательщиков значительно больше. Поэтому само по себе ограничение участия государства в организации производства товаров и услуг является необходимым с точки зрения обеспечения условий сбалансированного социально-экономического развития страны. В идеале оно должно быть ограничено производством таких товаров и услуг, потребление которых в наименьшей степени зависит от индивидуальных предпочтений и возможностей отдельных потребителей, которые в равной (или почти в равной) степени одновременно удовлетворяют потребности всех или большинства членов общества. Это относится к обеспечению безопасности и правопорядка, защите окружающей среды, объектам экономической и социальной инфраструктуры и т.п. Особое значение имеет сохранение государственной собственности за «естественными» монополиями, в обеспечении таких товаров и услуг, производство которых не может быть организовано с использованием механизма конкуренции или когда конкуренция является неэффективной с социально-экономической точки зрения. Но все сказанное не отменяет того факта, что дополнительная оплата налогоплательщиками любых товаров и услуг, произведенных на государственных предприятиях, а тем более, если в результате такой оплаты у указанных предприятий образуется прибыль, является дополнительной формой налогообложения. Соответственно, вся прибыль данных предприятий должна поступать в бюджет или, по крайней мере, ее использование, как размеры получаемых доходов рабочих и служащих данных предприятий должны контролироваться и утверждаться органом законодательной власти в порядке, предусмотренном для государственных бюджетов соответствующего уровня.
вернуться
5 Многие государственные монополии были фактически заменены частными, что, при фактическом торпедировании государственной властью процессов формирования полноценной банковской системы и финансовых рынков, создало дополнительные преграды на пути изменения структуры экономики и экономического роста (прежде всего, его качественных показателей). Одновременно малый и средний бизнес, едва зародившись, был подвергнут административному и экономическому удушению. При этом диктат «естественных» и квазимонополий, тесно связанных с представителями государственной власти (в ущерб интересам общества), дополнятся монополизмом на продуктовых и региональных рынках, который связан с криминализацией экономики (в том числе с помощью правоохранительных органов власти). Возросло обособление рынков, которое и ранее было отличительной особенностью российской экономики. Этому способствует и рост транспортных издержек, обусловленный диктатом все тех же монополий. Вся страна (не без помощи государственных структур различного уровня) фактически негласно поделена крупнейшими компаниями, финансово-промышленными группами и криминальными структурами на «сферы влияния». В такой ситуации динамику цен часто определяет элементарный картельный сговор или другие широко известные формы монополистического ценообразования (например, «гонка за лидером»), в которых роль «первой скрипки» часто играют представители самого государства.
вернуться
6 Заметим, что руководство Банка России, заявляя о необходимости обеспечения своей независимости, на деле добилось таких изменений в законодательстве, которые, с одной стороны, вопреки требованиям Конституции, снимали с него исключительную ответственность за разработку денежно-кредитной политики, т.е. лишали его независимости в тех вопросах, в которых эта независимость и была необходима. После 1995 г. ответственность (точнее — безответственность) за разработку и проведение денежно-кредитной политики Банк России стал разделять с правительством. С другой стороны, внесенные изменения в ФЗ «О Банке России», фактически, привели к закреплению за ним права при исполнении своих полномочий органа государственной власти обеспечивать реализацию собственных коммерческих интересов, а не заниматься вопросами развития кредитных отношений в обществе и повышения стабильности банковской системы. При этом в новой редакции закона куда менее четко были зафиксированы основные цели и задачи его деятельности, устранены все конкретные положения, относящиеся к его прямым обязанностям. Как известно, наличие в законодательном акте расплывчатых формулировок, нуждающихся в дополнительных разъяснениях, обычно свидетельствует о стремлении разработчиков соответствующего закона получить возможность их произвольного толкования в зависимости от складывающейся ситуации и, благодаря этому, уходить от ответственности. Говоря прямым текстом —  ЦБ РФ под видом обеспечения его независимости (как в ведущих странах мира) de facto был приватизирован в худшем значении этого слова, которое можно определить понятием «коррупционизация» — превращение органа государственной власти в инструмент реализации частных коммерческих и политических интересов определенных социальных групп. Хотя в аналитической записке исследуется законодательство, касающегося базовых принципов приватизации (необходимых для перманентного выяснения вопроса «кто виноват?»), тем не менее, одним из серьезных просчетов в логистике доклада Счетной палаты, с нашей точки зрения, является отсутствие всестороннего критического анализа законодательства, определяющего права и обязанности Банка России, а также целого ряда других законодательных актов по ключевым социально-экономическим направлениям, сформировавшим скелет государственного регулирования экономики и общественной жизни в целом. Конечно, мы отдаем себе отчет, что это колоссальная работа и требовать от Счетной палаты анализа всего законодательства, наверное, не очень корректно. Но планка ответственности, поднятая обсуждаемым сегодня докладом, настолько высока, что отметить сам факт необходимости указанного анализа просто необходимо. По меньшей мере, это важно, чтобы не поддаться типичным иллюзиям простого решения проблем, обусловленных знанием «задним умом» определенных последствий.
вернуться
7 Ведь совершенствование средств и предметов труда не является самоцелью. Как не является самоцелью и повышение производительности труда в результате указанного совершенствования. Все это требуется для того, чтобы, обеспечив удовлетворения одних потребностей человека, раскрыть ранее неизведанные его возможности, обеспечить экономию его средств и сил на производстве одних жизненных благ и создать условия для удовлетворения других, тем самым расширив и свои возможности, и создав условия для удовлетворения своих новых потребностей, что предполагает необходимость дальнейшего разделения труда в обществе.
вернуться
8 В Библии в Книге пророка Исайи (2, 4) написано, что наступит время, когда народы «перекуют мечи свои на орала и копья свои на серпы: не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать». Это библейское выражение в «обрезанном» варианте выбито на стене у здания Организации Объединенных Наций в Нью-Йорке: «Не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать». Возможно, советское руководство, по идеологическим причинам, решило восстановить «историческую справедливость», дополнив указанную надпись у стены ООН скульптурой кузнеца, перековывающего меч в плуг. Реализовать данную «задумку» было поручено советскому скульптору Евгению Викторовичу Вучетичу. Созданная им аллегорическая статуя была установлена в 1957 г. в парке перед зданием ООН в Нью-Йорке и стала считаться олицетворением миролюбивой политики Советского Союза (Сергей Михалков 1 января 1961 г. в газете «Правда» опубликовал стихи: «На фронте мира сил немало — / Мы мир сумеем отстоять! / Пора народам на орала / Свои мечи перековать»). Но уже в 1958 г., в награду за «Перекуем…», Е.В. Вучетичем был получен и реализован заказ на воздвижение в центре Лубянской площади в Москве монументального памятника «железному Феликсу», который стал символом противоположной идеологии: «Лубянка по ночам не спит, / хотя за много лет устала, / Меч перековывая в щит / и затыкая нам орало» (Губерман И.). По заказу Банка России Санкт-Петербургский монетный двор 5 июля 1995 г. к 50-летию Организации Объединенных Наций выпустил золотую монету номиналом 50 руб. (тираж 5000 экземпляров), на реверсе которой — «изображение памятника „Перекуем мечи на орала“» Е.В. Вучетича (правда, на сайте Банка России фамилия архитектора написана как Вутечич: cм. ссылку на сайте ЦБ РФ).
вернуться
9 Обесценение национальной валюты, или инфляция может происходить как в скрытой, так и явной форме. Скрытая форма инфляции возникает тогда, когда органы государственного регулирования экономики искусственно сдерживают рост цен и обеспечивают искусственное поддержание валютного курса, а само государство не выполняет своих финансовых обязательств, в том числе в виде задержки выплаты, или невыплаты заработной платы, или оплаты государственных контрактов. Скрытая форма инфляции может проявляться в возникновении дефицита тех или иных товаров и услуг, а также в установлении бартерных отношений. Но в конечном итоге инфляция из скрытой переходит в явную форму. В явной форме инфляция проявляется в росте цен на все товары и услуги и падении курса национальной валюты. Однако независимо от формы инфляция означает наличие глубоких нарушений стоимостных пропорций обмена в экономике и необоснованное перераспределение национального дохода и национального богатства в стране между экономическими субъектами.
вернуться
10 История России и других стран мира убедительно показывает, что все реформы политиков, как и сами реформаторы, неминуемо терпели крах, если при проведении реформ не уделялось должное внимание проблемам эффективного функционирования денег как необходимого условия экономически обоснованного распределения доходов между производителями товаров и услуг, социальными слоями и группами общества. Отсутствие должного внимания к этой проблеме при проведении приватизации, а также тот факт, что к ней не было привлечено внимание в докладе Счетной палаты при анализе итогов приватизации и выработке рекомендаций по исправлению выявленных недостатков, свидетельствует о том, что мы продолжаем наступать на одни и те же грабли.
вернуться



ВИДИМОСТЬ ЗАКОННОСТИ КАК ХУДШАЯ ФОРМА БЕЗЗАКОНИЯ
или трагикомедия под названием «Приватизации государственной собственности в 1993-2003 гг.»
часть первая