международные правовые чтения имени м. м. сперанского
на тему «кодификация российского законодательства»
∗∗∗ ∗ ∗∗∗
фгбу «президентская библиотека имени б. н. ельцина»
санкт-петербург, 1 октября 2010 г.
К вопросу о «банковском праве»
В. В. МАРТЫНЕНКО
Уважаемые коллеги!
Возможно, несколько выходя за рамки проходящих сегодня международных правовых чтений им. М. М. Сперанского на тему «Кодификация российского законодательства», мне хотелось бы высказать ряд соображений по вопросу выделения «банковского права» в качестве отдельной отрасли законодательства [1].
Этот вопрос приобретает сегодня особое звучание в контексте последствий мирового экономического кризиса и всплеска интеллектуальной и идеологической активности, направленной на обоснование необходимости переформатирования основ мироустройства и формирования нового миропорядка, изменения сферы ответственности, роли и функций отдельных государств. Отдельное внимание при этом уделяется проблематике, касающейся изменения соотношения между национальными и наднациональными целями, принципами и механизмами регулирования финансовых и денежно-кредитных рынков. Согласно точке зрения ряда политиков и экспертов, нынешний кризис обусловлен тем, что «международным рынкам необходимо международное же регулирование, но существующий его вариант основан на принципах национального суверенитета», а это приводит к появлению «финансового протекционизма». Поскольку они считают, что такая ситуация «угрожает подорвать и даже разрушить международные финансовые рынки», то, по их мнению, необходимо создание «никогда прежде не существовавшего» международного регулирования. Утверждается, что наличие указанного регулирования соответствует требованиям современного процесса глобализации.
Но при всей видимой логичности указанных утверждений и предложений они поднимают больше вопросов, чем предоставляют ответы на стоящие как перед Россией, так и мировым сообществом вопросы. Начнем с того, что крайне расплывчато определяются цели и средства международного регулирования, не говоря уже о проблеме контроля самих «регуляторов». Давно известно, что бездумное применение определённых направлений и методов регулирования и злоупотребления со стороны регулирующих органов способны вызвать разбалансированность финансовой системы и привести к глубокому кризису. Отмечу также, что в настоящее время некорректно говорить о полном отсутствии международного регулирования финансовых рынков. В ведущих странах мира в течение последних 30 лет деятельность участников рынка подвергалась всё более жёсткому регламентированию с учётом предложений международных организаций. Нынешний кризис возник после принятия странами МВФ в качестве законодательных норм рекомендаций Базельского комитета по банковскому надзору. Подразумевалось, что эта мера, приведшая к ужесточению нормативов деятельности банков и финансовых институтов, направленная на повышение транспарентности и унификацию методов их регулирования в различных странах, обеспечит снижение рисков и повышение надёжности функционирования банковских систем и финансовых рынков. Похожие надежды возлагались, в том числе высокопоставленными чиновниками Банка России, на повсеместное внедрение международных стандартов финансовой отчетности. Однако на практике результат получился совсем иным.
На протяжении всей истории цивилизации ни один из регулярно возникавших финансовых и экономических кризисов не обходился без того, чтобы в качестве средства исправления и предотвращения кризисных явлений не обосновывалась бы необходимость усиления государственного вмешательства и регулирования. За подобными «обоснованиями» часто скрывалось стремление представителей властных структур обеспечить для наиболее близких к ним финансовых компаний и банков монопольные позиции на рынке. В этой связи замечу, что непредвзятый анализ рекомендаций вышеупомянутого Базельского комитета позволяет заключить, что их разработка была отчасти обусловлена интересами ведущих государств и транснациональных банков по установлению контроля над движением денежно-кредитных потоков в мире и направления их в нужное для себя русло. Кроме того, эти рекомендации, которые были трансформированы в нормативы регулирования банковской деятельности, явно стимулируют коммерческие банки вкладывать средства в государственные ценные бумаги, что не способствует повышению ответственности государств, прежде всего ведущих стран мира, за неоправданное увеличение размеров государственного долга.
Как свидетельствует исторический опыт, когда государственная власть, несмотря, а точнее — благодаря возлагаемым на государство необоснованным надеждам, выполняет свои обязанности и функции крайне неэффективно, не заботясь о жестком соблюдении требований увязки размеров налогообложения с решением проблемы рационального использования властью средств налогоплательщиков, неразумно рассматривать государство как на надежного и ответственного заемщика. По существу, «надежность» государственных ценных бумаг в основном базируется лишь на наличии у государственной власти возможности насильственного изъятия средств у налогоплательщиков, в число которых входят и кредиторы правительства (держатели государственных ценных бумаг). В результате государственная власть сначала погашает свои обязательства перед одними налогоплательщиками за счет других, формируя финансовые пирамиды, предназначенные для последующего разрушения, либо увеличивая налоговое бремя. Заканчивается и тот, и другой способ «честного изъятия денег у населения» тем, что, оказывая крайне негативное воздействие на процесс социально-экономического развития, становится одной из главнейших причин возникновения крупномасштабных финансовых и экономических кризисов. Правда, вина за появление этих кризисов всегда перекладывалась представителями власти на своих нерасчетливых кредиторов. Ранее в такой роли выступали многие ростовщики, затем — участники финансовых рынков и банки. Именно на них власти старались канализировать весь гнев народа. Именно они первыми несли ответственность за то, что государственная власть оказывалась необязательным и неплатежеспособным заемщиком. При этом со стороны представителей государственной власти каждый раз в качестве средства исправления кризисной ситуации обосновывалась необходимость дальнейшего усиления государственного вмешательства и ужесточения законодательства, регулирующего банковскую деятельность. На практике за подобными «обоснованиями» часто скрывалось и камуфлируется стремление властных структур обеспечить для наиболее близких к ним финансовых компаний и банков монопольные позиции на рынке, что, естественно, влечет за собой углубление кризиса и/или затруднение и замедление процесса выхода из него.
В России подобные ситуации возникали неоднократно, если не сказать, что они приобрели почти перманентный характер. Не случайно, несмотря на различные заверения представителей правительства, на деле государственная власть в России практически не проявляет реальной заинтересованности в обеспечении гарантии прав кредиторов и реализации принципа равных прав при равной ответственности, без чего невозможно рассчитывать на полноценное социально-экономическое развитие и эффективное функционирование рыночных институтов. Кризис 1998 года, который был инициирован отказом правительства платить по своим долгам (ГКО), являлся одним из наиболее наглядных проявлений такого подхода. И современный мировой финансовый кризис, как и его специфические проявления в России, также не является исключением из правил.
Но в данном случае я хочу сказать не только о существовании высокой вероятности того, что под видом рассуждений о необходимости формирования новой системы международного регулирования отдельные государства или неформальные властные структуры, функционирующие в тени государственных образований, могут преследовать собственные эгоистические цели. Проблема имеет более глубокие корни. По существу, речь идет о кризисе понимания и рационального объяснения сущностных характеристик денег как социального института, неадекватности базовых подходов к обеспечению денежной эмиссии и регулированию финансовых рынков.
В данной аудитории нет необходимости объяснять тот факт, что в отличие от любых видов социально организованных животных, которым присуща лишь форма вертикальной интеграции, между людьми возникает и развивается горизонтальная интеграция, раздвигающая семейные, родоплеменные и государственные границы, способствуя всё более полному взаимодействию, разделению труда и раскрытию заложенных в человеке способностей. И только в человеческом обществе присутствует такая форма правовых взаимоотношений, как деньги. Вместе с тем значение и роль денег как социально-правового инструмента, обеспечивающего горизонтальную интеграцию человеческого сообщества, в полной мере до сих пор не осознаются. Хотя всем очевидно, что деньги предоставляют своим держателям вполне определённые права, тем не менее, сохраняется представление о них как о некоем, пусть и особом или даже условном, товаре, обладающем абстрактным качеством всеобщего эквивалента.
Подробное рассмотрение вопроса о природе денег, конечно, выходит за пределы моего выступления. Однако я хотел бы обратить ваше внимание на следующее обстоятельство. Появление и сущность денег не могут быть поняты и разумно объяснены, если придерживаться точки зрения тех философов и экономистов, которые рассматривают их значение с позиции возникновения социальной потребности в удобном инструменте для товарообмена. Не случайно все попытки обосновать появление денег из товарообмена сталкивались с рядом неразрешимых противоречий. Например, Адам Смит
Между тем все рассуждения приобретают логическую стройность, если осознать, что социальная необходимость денег заключалась не просто в обеспечении товарного обмена, а была вызвана потребностью формирования кредитных отношений между относительно независимыми и свободными субъектами, число которых увеличивается на каждой новой стадии исторического развития человечества. Поддающийся научному описанию естественный закон социального развития заключается в реализации процесса раскрытия эмпирически неопределенной величины разнообразных физических, интеллектуальных и умственных возможностей, заложенных в человеке (как интегральном понятии, включающем способности различных индивидов). Причем для осознания действия указанного закона недостаточно указать на то, что раскрытие человеческих способностей оказывается возможным только при наличии и посредством взаимодействия людей в обществе, при расширении и углублении разделения труда между ними. За этой эмпирически познаваемой реальностью, которая в ходе человеческой истории все более отчетливо себя проявляет, требуется еще распознать дополнительную причину и базовое условие социального развития. Эта причина заключается в том, что одни люди, обладая более высокими способностями и реализуя их на практике, по собственной инициативе стали делиться результатами своей деятельности (включая знания и опыт) с другими, удовлетворяя их потребности. Взамен они могли получать лишь обязательства в виде признания их прав как кредиторов общества. Понятие «кредитор», таким образом, не ограничивается узко экономической интерпретацией данного термина, а наделяется социальным содержанием. В качестве одной из важнейших форм фиксации прав кредиторов и возник институт денег. Можно сказать, что появление денег знаменовало собой начало функционирования социального механизма организации и реализации кредитных отношений, определяющих систему естественных прав и обязанностей членов общества.
Вместе с тем, возникнув как инструмент фиксации прав определённых кредиторов, деньги в процессе всё более широкого использования в расчётах за товары и услуги (то есть реализации кредиторами своих прав) приобрели анонимный по отношению к каждому конкретному кредитору характер. В результате у различных членов общества появилась возможность, став обладателями денег, приобрести права и привилегии, не прикладывая особых усилий, не становясь кредиторами общества и не исполняя необходимых обязанностей. Однако если подобные злоупотребления приобретают значительный размах, это ведёт к обесценению денег. Иными словами, кредитная природа денег и их значение как формы обеспечения социальных прав кредиторов неизменно напоминает о себе. При этом обесценение денег отражает отсутствие адекватной социально обоснованной системы формирования и распределения прав и обязанностей, позволяющей поддерживать их необходимый баланс в обществе. Адекватной данная система оказывается до тех пор, пока она способствует естественному расширению кредитных отношений. Только в этом случае обеспечиваются условия для раскрытия возможностей и способностей индивидов, что проявляется в расширении свободы их творчества, углублении разделения труда и в укреплении социальной интеграции, уровня социальной взаимозависимости и социального партнерства.
Понимание кредитной природы денег позволяет уяснить, что государство, хотя ему, бесспорно, принадлежит весомая роль в страховании условий, необходимых для развития кредитных отношений и обеспечения денежного обращения, никогда не являлось и не может рассматриваться в качестве источника денег для экономики. В настоящее время денежная эмиссия, с одной стороны, должна основываться на развитии кредитных отношений, а с другой — обеспечивать условия для такого развития. Это предполагает соответствующие принципы организации банковской системы, корректировку основных ориентиров деятельности и переоценку функций коммерческих банков, механизмов их взаимодействия с Центральным банком, а также обеспечение как можно более полной независимости всего банковского сектора от правительства. Важно только уточнить, что значение коммерческих банков заключается не просто в перераспределении временно свободных денежных ресурсов (как это принято считать), а в активном участии в их формировании в процессе кредитной деятельности. Такое участие возможно, правда, только в том случае, если коммерческие банки сами получают кредитную поддержку со стороны Центрального банка, которая позволяет им в полном объёме исполнять все свои текущие обязательства перед представителями реального сектора экономики. Поэтому денежная эмиссия Центрального банка должна быть нацелена на адекватную кредитную поддержку банков и обеспечение социального доверия к банковской системе, а не превращаться (как это произошло в нашей стране) в производную от объёмов поступающей в страну иностранной валюты.
При этом ключевым фактором локализации и недопущения полномасштабного распространения негативных социально-экономических последствий кризисных явлений должно быть предотвращение цепной реакции потери денежных средств представителями реального сектора экономики и лавинообразного сокращения объёма кредитных отношений, к чему до сих пор приводит неплатежеспособность банков и финансовых институтов. Банкротство и ликвидация банка как юридического лица (созданного учредителями для извлечения прибыли) должны сопровождаться мерами, гарантирующими его клиентам (предприятиям и гражданам) возможность бесперебойного использования принадлежащих им денежных средств (за вычетом обязательств банков по выплате процентов), то есть мероприятиями, направленными на сохранение банка как социально-экономической функции.
При осознании кредитной природы денег и социальных прав в целом становятся очевидными причина и вся пагубность постоянно предпринимаемых властью попыток установить и утвердить государственную монополию на денежную эмиссию, подмяв под себя сферу денежно-кредитных отношений и «денежную власть» в обществе. Как свидетельствуют многочисленные факты, подчинение представителями государственной власти кредитных институтов стимулирует нерациональное использование ресурсов общества, способствует инфляции и дисфункции денег, что негативно отражается на развитии полноценных кредитных отношений в обществе. Устраняя независимость банковской системы, контролируя все кредитные потоки, определяя размеры и структуру денежной эмиссии, государственная власть воздействует на жизнь общества и его отдельных членов, жёстко регламентируя направления социально-экономической деятельности индивидов. Отсутствие своевременной корректировки указанной ситуации с неизбежностью подталкивает общество в пропасть тоталитаризма.
Если с учетом сказанного подходить к вопросу выделения «банковского права» в отдельную отрасль российского законодательства, то целесообразность его скорейшего решения становится более чем очевидной.
Спасибо за внимание.