Гегель Г. В. Ф. Философия права. М.: Мысль, 1990.
Чичерин Б. Н. Собственность и государство. СПб.: Издательство РХГА, 2005.
Руссо Ж.-Ж. Об Общественном договоре, или Принципы политического Права. Кн. 1. Гл. I.
Между мифом и сказкой можно найти определенные отличия. Само название «миф» в какой-то мере стимулирует ум к его опровержению и поискам истины, а «сказка» в большей степени предполагает следование уже сложившимся понятиям об истинном.
Вообще, слово «миф» имеет несколько значений: первое — «повествование, легенда, предание» — в контексте политики может использоваться для характеристики формируемой коллективной «общенародной» фантазии с использованием чувственно-конкретных персонификаций и одушевления неодушевленных существ, которые в наивном политическом сознании мыслятся как вполне реальные. Второе — ложное представление, гипотеза, укоренившаяся в сознании до состояния «истины». «Миф» в этом значении имеет отчетливо отрицательный привкус.
Ученый, находящийся в плену у мифа, не осознает своего пленения, напоминая чем-то алкоголика, которому же не важно, что он пьет. Даже если со стороны видно, что он «копает» пустую породу, сам он может верить, что способствует утверждению научной и вполне обоснованной гипотезы. Однако стоит ему понять, что он работает на миф, он меняет направление поиска и начинает рыть новый колодец. В отличие от ученого политик в аналогичной ситуации, как правило, будет продолжать давать «на гора» пустую породу, пытаясь сохранить лицо, или будет упорно углублять колодец, делая из него огромную яму и затягивая в нее как можно больше народа.
Если говорить о прекрасной сказке, то она может нести в себе глубокий философский смысл, отражающий познание законов жизни в поисках истины, в доступной для общего понимания форме. В качестве примера можно назвать пушкинскую сказку о рыбаке и рыбке, или сказку Андерсена о платье голого короля. Сказка также и утешает народ, лелея его надежду, но не умаляя, однако, его самоуважения.
Один умудренный жизненным опытом философ, по-отечески улыбаясь, сказал мне однажды: «Не лишайте нас прекрасной сказки — бесплатное медицинское обслуживание, наборы к Новому году». В этой фразе слово «сказка» правильнее было бы заменить на «миф», хотя, конечно, этот термин плохо сочетается с требованием «не лишайте».
Для читателей, наверное, нелишне будет напомнить введение к Конституции РФ:
«Мы, многонациональный народ Российской Федерации, соединенные общей судьбой на своей земле, утверждая права и свободы человека, гражданский мир и согласие, сохраняя исторически сложившееся государственное единство, исходя из общепризнанных принципов равноправия и самоопределения народов, чтя память предков, передавших нам любовь и уважение к Отечеству, веру в добро и справедливость, возрождая суверенную государственность России и утверждая незыблемость ее демократической основы, стремясь обеспечить благополучие и процветание России, исходя из ответственности за свою Родину перед нынешним и будущими поколениями, сознавая себя частью мирового сообщества, принимаем КОНСТИТУЦИЮ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ».
Особо отметим, что, принимая Конституцию РФ, «мы», оказывается, возрождали «суверенную государственность России», «утверждая незыблемость ее демократической основы». Иными словами, получается, что «мы» возрождали ранее существовавшие «демократические основы суверенной государственности России». Интересно, помнили ли «мы» о том или понимали под этими незыблемыми «демократическими основами» монархическое устройство государственной власти в Российской империи!? Если понимали, то, наверное, нам, действительно, уже давно пора переходить к утверждению «суверенной демократии».
Правда, в статье 3 Конституции говорится, что «носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ». Но можно постараться в данном случае призвать на помощь Гегеля, который доказывал, что под суверенитетом народа следует понимать нахождение этого народа под суверенитетом монарха.
Остается, правда, вопрос о том, о каком сохранении и сохранении какого «исторически сложившегося государственного единства» при осознании «себя частью мирового сообщества» «мы» тогда думали? Дело в том, что при осознании себя частью мирового сообщества термин «суверенная демократия» приобретает несколько иное политическое звучание — демократия суверенов в составе мирового сообщества.
Во времена, когда вся советская Россия была наполнена дешевым портвейном под названием «Солнцедар», родилась также шутка о том, что даром нас лечат только Солнцедаром, подразумевающая, конечно, что даром нас лечит только солнце и только солнце лечит даром. Правда, и солнце лечило лишь на ограниченной территории СССР. Можно также сказать, что во все времена нас даром лечили только рекламой и идеологией.
Не следует забывать о том, что первоначально «фашистский манифест» (Fascist Manifesto), публикацией которого летом 1919 года итальянские фашисты заявили о себе как о политическом движении (в состав его руководства сначала входили и социалисты), включал в себя значительное число положений, имевших демократическое и социально значимое звучания.
Во внутриполитическом разделе этот манифест требовал, например, реализации всеобщего избирательного права и эмансипации женщин (чему в то время большинство европейских стран противилось). В разделе, посвященном социальной политике, манифест призывал, в частности, к скорейшему введению на уровне закона ограничения рабочего времени восемью часами, установлению минимального размера заработной платы, снижению пенсионного возраста с 65 до 55 лет. Заявлялось также о необходимости создания на уровне правительства национального совета по экономике, в который должны были входить эксперты, избираемые из числа представителей бизнеса и профсоюзов.
Таким путем должна была реализо-вываться идея социального корпоративного государства и «третьего пути» развития (не капиталистического и не социалистического). Кроме того, манифест предусматривал введение жестко прогрессивной шкалы налога на капитал, национализацию военной промышленности, а также проведение мирной, но конкурентоспособной внешней политики государства.
О том, к каким последствиям привела реализация на практике идеи «корпоративного государства» после прихода (причем с соблюдением видимости демократических процедур) фашистов к власти, наверное, не требуется напоминать.
Гумбольдт, Вильгельм фон. О пределах государственной деятельности. М.: Социум, Три квадрата, 2003. С. 8,
Гумбольдт, Вильгельм фон. О пределах государственной деятельности. М.: Социум, Три квадрата, 2003. С. 7.
Эта идеология, длительное время помогавшая удерживать массы населения в рабском состоянии, но при обеспечении минимальной пайки для выживания, в период «развитого социализма» перестала выполнять свою функцию.
Об этом говорят анекдоты того времени. Например, генеральному секретарю ЦК КПСС (Л. И. Брежневу) задают вопрос: «Если мы на пути от социализма к коммунизму, то почему есть (конечно, в анекдоте произносилось несколько более эмоционально окрашенное слово, ассонируемое со словом «жертва») нéчего? Леонид Ильич серьезно отвечает: «А никто вас в дороге кормить не обещал...».
Реальное историческое бытие Аристотеля и других известных философов древней Греции и древнего Рима, не говоря уже о приписываемых данным мыслителям сочинениях, вызывает, правда, определенные сомнения. Сегодня эти сомнения получают новые подтверждения, но возникли они давно.
Ж.-Ж. Руссо в свое время справедливо отметил, что «нам как раз больше всего не хватает именно той наиболее поучительной части летописей народов, которая представляет собою историю их становления».
В отношении Аристотеля Руссо приводит следующее замечание: «Если следовать за Аристотелем, оказалось бы, что никогда еще с сотворения мира не существовало ни одного короля». Он также подчеркивает, что «у нас нет никаких вполне достоверных памятников первых времен Рима. Весьма вероятно даже, что большая часть того, что о них рассказывают — это басни». Раскрывая эту мысль, Руссо напоминает, что имя «Рома», которое, как утверждают, происходит от «Ромул», — это слово греческое и означает «сила», а имя «Нума» — тоже греческое и означает «закон». При этом он считает маловероятным тот факт, «что оба первых царя этого города уже наперед носили имена, столь соответствующие тому, что они совершили». (Руссо Ж.-Ж. «Об Общественном договоре, или Принципы политического Права». Кн. 3. Гл.Х и Кн. 4. Гл. IV).
Еще в XIX веке была признано, что некоторые из сочинений того же Аристотеля не были известны при его жизни, а многие другие могли быть приписаны ему впоследствии. Более того, и те сочинения, которые, как считалось, принадлежали Аристотелю, в отдельных своих частях также вызывают сомнения в подлинности.
Известно, что восстановление буквально из пепла сочинений, как и самих имен философских авторитетов прошлого, происходило постепенно под руководством католической церкви усилиями философов-схоластов, и этот процесс занял у них более трех столетий.
Под первыми произведениями Аристотеля ошибочно понимались работы арабских и еврейских философов, поскольку сочинения Аристотеля первоначально «открывались» на арабском языке, с которого переводились по заказу схоластиков, как считается, евреями. Сами схоласты затем осуществили их перевод на латинский язык. При этом сначала были «открыты» лишь скудные отрывки философского предания, которые дополнялись схоластами, после чего пришлось согласовать часто противоречивые точки зрения уже признанных философских авторитетов древности.
Это согласование (заметим, не во всем удавшееся) происходило с учетом требований теологии, связанных с задачей показать, что «истинам веры» соответствуют и искания разума. Главная цель при этом заключалась в создании единой философско-богословской системы, обосновании единства органической структуры науки и религии, что предполагало также появление новой концепции истории человечества (которой и сегодня в значительной степени придерживается историческая наука).
Первым, кто воспроизвел (с учетом замечаний арабских мыслителей) всю аристотелевскую философию в систематизированном виде, считается Альберт Больштедт
Однако, первое полное издание указанных сочинений на латинском языке (с комментариями арабского философа) появилось спустя два века в Венеции в 1489 году, и там же было опубликовано первое издание на греческом языке (в 5 т.) — в
Аристотель относится к числу философов, чьи сочинения подлежали обязательному изучению в высших и средних учебных заведениях, организованных иезуитами, которые до XVIII века играли исключительно высокую роль в развитии системы образования многих европейских стран.
Возможно, данное обстоятельство способствовало тому, что почти общепринятой оказалась точка зрения, согласно которой многочисленные сочинения Аристотеля представляют собой и вершину, и всю область доступного в его время знания, которое было им систематизировано и получило глубокое философское обоснование.
Между тем, в политической философии Аристотеля можно найти массу противоречивых суждений, которые и сегодня могут использоваться для доказательства прямо противоположных точек зрения по проблемам государственного устройства, демократии, олигархии и монархии, смысла и цели государственной деятельности и т.д.
Томас Мор, считающийся одним из основателей коммунистической теории, занимал в Англии
Интересно, что после «утопизма» от имен собственных образовывались названия в основном только таких политических теорий (марксизм, ленинизм, троцкизм, сталинизм, маоизм), реализация которых на практике несла с собой массовые жертвы и человеческие страдания.
Отметим также, что отдельные элементы этой «идиллии», например, заключающиеся в вывозе произведенных в Утопии «излишков» продукции за границу в обмен на долговые обязательства иностранных «друзей» и использование этих обязательств в интересах удовлетворения политических амбиций власти, можно наблюдать и сегодня в деятельности российского правительства и Центрального банка.
Последние, как известно, за счет вывоза «излишков» российской нефти, газа и других сырьевых ресурсов сформировали огромные «резервы» в виде долговых обязательств иностранных государств.
Заметим, что одним из первых идеологов такого «производства» людей по аналогии с селекцией животных («заботе о приплоде лошадей и собак») является Т. Кампанелла
Для того, чтобы читатели получили представление о коммунистической идиллии, описанной Кампанеллой в «Городе Солнца» («Civitas solis»), приведем несколько цитат из этого произведения.
«Верховный правитель у них — священник, именующийся на их языке „Солнце“… Дома, спальни, кровати и все прочее необходимое у них общее. Но через каждые шесть месяцев начальники назначают, кому в каком круге спать… Когда все, и мужчины и женщины, на занятиях в палестре, по обычаю древних Спартанцев, обнажаются, то начальники определяют, кто способен и кто вял к совокуплению и какие мужчины и женщины по строению своего тела более подходят друг другу… Женщины статные и красивые соединяются только со статными и крепкими мужами; полные же — с худыми, а худые — с полными, дабы они хорошо и с пользою уравновешивали друг друга. Вечером приходят мальчики и стелют им ложа, а затем их ведут спать согласно приказанию начальника и начальницы… Ежели какая-нибудь женщина не понесет от одного мужчины, ее сочетают с другим; если же и тут она окажется неплодною, то переходит в общее пользование, но уже не пользуется почетом… ни в храме, ни за столом. Это делается с той целью, чтобы ни одна не предотвращала сама беременности ради сладострастия… На деторождение они смотрят как на религиозное дело, направленное ко благу государства, а не отдельных лиц, при котором необходимо подчиняться властям… Поэтому они подвергли бы смертной казни ту, которая из желания быть красивой начала бы румянить лицо, или стала бы носить обувь на высоких каблуках, чтобы казаться выше ростом, или длиннополое платье, чтобы скрыть свои дубоватые ноги… И они беспощадно преследуют врагов государства и религии, как недостойных почитаться за людей… Смертная казнь исполняется только руками народа, который убивает или побивает осужденного камнями, и первые удары наносят обвинитель и свидетели… Иным дается право самим лишать себя жизни: тогда они обкладывают себя мешочками с порохом и, поджегши их, сгорают, причем присутствующие поощряют их умереть достойно».
Обычно, когда в качестве цели и сущности государства говорят об общем благе, приводят определение Аристотеля: «Всякое государство представляет собой своего рода общение, всякое же общение организуется ради какого-либо блага (ведь всякая деятельность имеет в виду предполагаемое благо), то, очевидно, все общения стремятся к тому или иному благу, причем больше других и к высшему из всех благ стремится то общение, которое является наиболее важным из всех и обнимает собой все остальные общения. Это общение и называется государством или общением политическим».
Действительно, с этих слов начинается первая глава первой книги (из восьми) Аристотеля «Политика» (А.I.1.). Но при этом обычно не уточняют, что у Аристотеля имеется много не всегда согласующихся между собой подходов к определению общего блага, в основном сводящих его к умеренности во всем, к «золотой середине». А главное — это общее благо и общее счастье оказываются у него далеко не общими.
В созданном им идеальном государстве они приписываются только чистокровным гражданам (рожденным от двух граждан), признаваемым добродетельными, и более того — только тем, кто обладает всей полнотой гражданских прав. Эта полнота заключается не только в наличии права участвовать в выборе представителей власти, но и в реальной возможности занимать государственные должности. Этим ограничением исключаются из числа «осчастливленных» все ремесленники (к числу которых Аристотель относит также профессиональных художников и музыкантов), торговцы и земледельцы (не говоря уже о рабах).
В книге седьмой Аристотель прямо пишет, что «в государстве, пользующемся прекраснейшим устройством и объединяющем в себе мужей в полном смысле справедливых, а не условно справедливых, граждане не должны вести жизнь, какую ведут ремесленники или торговцы (такая жизнь неблагородна и идет вразрез с добродетелью); граждане проектируемого нами государства не должны быть и землепашцами, так как они будут нуждаться в досуге и для развития добродетели, и для политической деятельности». (Политика. H. VIII. 2.).
Хотя «землепашцы, ремесленники и всякого рода поденщики», по мнению Аристотеля «необходимо должны иметься в государстве», но «собственно частями государства» они, согласно его точке зрения, не являются, а следовательно, на них и не распространяется идея общего блага. Для этой категории неполноценных граждан (причем земледельцами он вообще предлагает иметь рабов) в качестве блага указывается право на жизнь.
Иными словами, общее благо и счастье распространяется у Аристотеля только на действующих и потенциальных (детей и сменяющих друг друга) представителей государственной власти.
Именно в этом отношении (в вопросе о благе правителей) идеальное государство Аристотеля принципиальным образом отличается от идеального государства Платона (
По идее Платона, общее благо государства — это благо целого, для достижения которого части этого целого, включая самих правителей, могут и даже должны быть в чем-то ущемлены, Им допускались «личные несчастья, которые могут случиться с каждым из граждан» при заботе законодателя об общем благе. Кроме того, у Платона правители («стражи государства») не должны иметь в своей собственности «ни золота, ни серебра, ни чего-либо иного», а «получать от тех, кого они охраняют, содержание, соразмерное их скромным нуждам, и тратить его сообща, кормясь все вместе от общего стола». Более того, только стражам государства запрещалось иметь собственные семьи: жены и дети оказывались в общем ведении.
Эти мысли присутствуют и повторяются во многих сочинениях Платона («Государство», «Законы», «Политик», «Тимей») и, как правило, вкладываются им в уста Сократа (
Заметим также, что Аристотель, критикуя Платона (а точнее, Сократа), несколько искажал идеи последнего и ссылался лишь на два произведения: «Государство» и «Законы». Вместе с тем у Платона в «Законах» Сократ вообще не представлен в качестве участника диалога.
Это может означать, что либо Аристотель имел перед глазами иные по содержанию произведения, либо схоласты не в полной мере обеспечили согласованность текстов, приписанных древнегреческим философам.
Юм Д. Сочинения: в 2 т. М., 1996. Т. 2.
Локк Дж. Два трактата о правлении // Локк Дж. Сочинения: в 3 т. Т. 3. М.: Мысль, 1988. С. 392.
Кейнс Дж. М. Я — Либерал? // О свободе. Антология мировой либеральной мысли (I половина ХХ века). М.: Прогресс-Традиция, 2000. С. 303.
Отметим, что Кейнс дважды (в 1925 и в 1928 гг.) посещал СССР. Его первая поездка состоялась в составе делегации Кембриджского университета по приглашению Российской академии наук по случаю празднования ее
К сожалению, сегодня просматриваются определенные параллели с тем периодом. Поэтому мы хотели бы обратить внимание современного читателя на три критических замечания о положении дел в России, которые отметил Кейнс в написанной по результатам первой поездки статье «Взгляд на Россию».
Первое замечание звучит следующим образом: «Быть здравомыслящим в суждениях о России чрезвычайно трудно». Мысль, конечно, не новая, но не потерявшая своей актуальности и сегодня.
Столь же злободневным оказывается и следующее критическое замечание известного английского экономиста. По мнению Кейнса, система налогообложения, способы оценки дохода и иные предписания загоняют представителей российского бизнеса в немыслимые условия. Так что для них не существует «других возможностей получить большие доходы, помимо тех, которые связаны с определенной долей риска, сопряженного с повсеместными взятками и хищениями…».
Наконец, третье замечание Кейнса непосредственно относится к смысловым структурам, составляющим каркас любого общества и потому определяющим границы социальной территории будущего России, перспективы ее экономического освоения. Кейнс отметил: «Народ в России весьма жаден на деньги…, по крайней мере он столь же жаден, как и все остальные народы. Но умение делать деньги и хранить их, как это принято у нас, не входит в жизненные расчеты разумного человека, который приемлет советские законы. А общество, где такое отношение к деньгам хотя бы в какой-то мере справедливо, — довольно настораживающее нововведение». (Кейнс Дж. М. Взгляд на Россию // О свободе. Антология мировой либеральной мысли (I половина ХХ века). М., 2000.
Подробнее об этой позиции см. в монографии Осипова Г. В. Социология и общество. Социологический анализ российской смуты. М.: Норма, 2007. С. 74.
См., например, Сатаров Г. Демократура. М.: Новая Газета, 2004.
См.: Гоббс Т. Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского. Часть I. Глава IV.
ПРЕДИСЛОВИЕ
ПЕРВОЕ «ПРИШЕСТВИЕ»
ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА
ИДЕОЛОГИЧЕСКОЕ
«РАСПЯТИЕ»
ГРАЖДАНСКОГО
ОБЩЕСТВА
Марксистская перспектива
гражданского общества
Позитивистский рецепт
замены гражданского
общества на «Великое
Существо»
«ВОСКРЕШЕНИЕ»
ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА
Возрождение социально-
политического интереса
к проблематике
гражданского общества
НОВОЕ ЗНАНИЕ
ГРАЖДАНСКОГО
ОБЩЕСТВА
Гражданское общество в контексте
системы естественных прав
и обязанностей
Кредитно-денежные отношения
как метафизическая основа
гражданского общества
ПРОБЛЕМЫ
ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ
ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА В РОССИИ